[ ENGLISH ] [AUTO] [KOI-8R] [WINDOWS] [DOS] [ISO-8859]

И хотя тюрьма не распалась тут же на части, и он не вышел на свободу для счастливой жизни с любимым человеком, все же в этот роковой день что-то определенно треснуло - страшно и необратимо. С этого ноябрьского дня все переменилось. Исчез и уже никогда не появлялся седой старик, сердечный добряк, оперуполномоченный Гавриил Иванович Лубянин. А вместо него, обычного провинциального вкладчика, появились новые, совсем незнакомые люди. От них веяло каким-то столичным, или по крайней мере щеголеватым, заведомо городским духом. Эти люди были подтянуты, ухожены, принаряжены в ладно сшитые костюмы. В их глазах чувствовался отблеск образованного, уверенного в себе сознания, какое бывает лишь у столичных жителей или у жителей больших миллионных городов, ежедневно вступающих в контакт с тысячами подобных себе людей, хотя бы и визуальный, ежедневно пользующихся современным транспортом, ежечасно имеющих возможность ходить в кино, музеи, рестораны, в общем, жить интересно.

Евгений был поражен тем, что эти люди явились сюда, в провинциальную глушь, специально для бесед с ним, но еще более он был сражен тем, как искусно они пытались свести его с ума. Начали они потихоньку, с тех же самых проклятых вопросов: какая у него фамилия, где и когда он родился, какое у него образование, в общем, спрашивали то, о чем заведомо знали, тем более что шершавая охристая папка с надписанной на ней его фамилией лежала тут же на столе. Правда, они не насмехались над его национальностью, над рассказом о черной вороне, над его неудачами в столице. Они достали новую папку, белую, из хорошего картона с красными тесемками, и туда вкладывали отпечатанные на электрической машинке показания Евгения. Следователей было трое. Один сидел за столиком Лубянина, другой сбоку на стуле, а третий за электрической машинкой. Из такого расположения вовсе не следовало, что тот, который сидел за столом, был главным. А Евгения, как и всякого допрашиваемого, очень интересовал вопрос, кто же из них главный. Таково общее свойство экзаменуемых. Но понять это было невозможно. Во-первых, они были очень похожи друг на дружку, во-вторых, они то и дело менялись ролями, отдавая и перехватывая инициативу в допросе. Даже тот, который печатал, изредка отрывался от машинки и шикал, если кто-то слишком быстро напирал по пути к истине.

-Итак, вы приехали жить на север, - подытожил следователь, сидевший сбоку на стуле, ровным сухим голосом.

Хотя голос его был как бы совершенно безразличный, Евгений заметил, что при словах о севере Добряк, как его для себя определил подследственный, многозначительно посмотрел на Секретаря. Тот развел руками, ну что, мол, поделаешь.

-Да, я же гэ-говорил, - подтвердил Евгений.

-Ну, расскажите нам о ней, - вкрадчиво попросил Добряк.

-О ком? - удивился Евгений.

-О северной заставе, - с принуждением повторил второй следователь.

Этот второй говорил таким холодным голосом от которого все время хотелось поднять воротник. Может быть от этого, Евгений мысленно называл его Каракулем.

-Северную заставу с большой буквы печатать? - вдруг поинтересовался Секретарь.

Его вопрос повис посреди комнаты, ожидая, кто же из троих попытается на него ответить. Все молчали, тогда Каракуль, посмотрел на часы и нетерпеливо прикрикнул на Евгения:

-Отвечайте!

-Кэ-конечно, с бэээольшой.

-Печатайте с большой, - Добряк как бы перевел ответ подследственного. - А вы рассказывайте, и не волнуйтесь, и пожалуйста, ничего не упускайте.

-Че-что же кэ-конкретно? - все же не понимал Евгений.

-Ну, как вы ее себе представляете? - не выдержал Секретарь и решил помочь подсказкой, а Добряк укоризненно посмотрел на Секретаря с лубянинского места.

-А! - Евгений, кажется, догадался, чего от него хотят. - Понимаете, был один такой человек. Впрочем, нет, это не важно, он здесь ни пэ-при чем. В общем, о Северной Заставе я узнал, когда учился в университете. Пэ-понимаете, тут очень тонкий вопрос. Пэ-представьте себе мэ-молодого человека, в юношеском почти возрасте, в пору надежд и мечтаний, в кругу блистающих столичных умов, перед началом огромной яркой жизни. Ему так бодро живется, так весело, что он уже начинает распространять и на всех остальных свое счастливое сумасшествие. Ведь и то правда, все вокруг веселятся, песни поют, дискутируют, спорят...

-Это печатать? - опять перебил Секретарь.

Каракуль шикнул на него - мол, конечно, надо печатать - и опять защелкало в комнате.

-Да, вот такое безумие, и вэ-вдруг я узнаю, что на белом свете сэ-существует сэ-совсем другая жизнь, грязная, серая. То есть, я, конечно, умом и до этого знал, а тут вдруг через человека прочувствовал, очень уж он тэ-талантливо описал Северную Заставу, тэ-так убийственно тэ-точно, словно она и есть пэ-полюс скуки, знаете, так едко, как, может быть, только Доктор мог описать...- Евгений уже глядел в глаза Секретарю, поскольку тот перестал печатать - видно, заслушался.

-Галиматья какая-то, - теперь не выдержал Каракуль, а Добряк перехватил инициативу:

-Продолжайте.

-Ну, и запала она мне в душу навсегда, намертво, будто вмерзла. Тэ-так мне стало жалко этих людей, ме-э-стных жителей... Мне стэ-ало стыдно, что я там в столице, а они здесь в тупике. Нет, скажите, имел ли я право терпеть тэ-такое? И стала мне жизнь столичная невмоготу, а тут еще...- Евгений опять засомневался, стоит ли продолжать. - В-э общем, как только появилась возможность, я сразу приехал сюда.

-Ну и как? - с иронией спросил Каракуль.

-Че-что?

-Как здешняя действительность, совпала с вашими представлениями?

Евгений покраснел.

-Пэ-почти.

-Вот вы сказали - почти, - зацепился Добряк. - Значит, что-то не совпало?

Евгений добросовестно задумался, пытаясь как-то поконкретнее выразить свои первые впечатления от Северной Заставы.

-Ну, я думал, что вообще - деревня. Но тут, как сошел с поезда, смотрю - Музей, Государственный дом, площадь.

-Музей? - переспросил Каракуль.

-Да, напротив, - вскользь уточнил Евгений и продолжал: - Все так смешно, тэ-такое великолепие посреди пустыни, то есть не пустыни, посреди ровной грязной деревни...

-Де-рев-ни, - повторил Секретарь, чтобы не забыть.

Евгений остановился и стал оглядывать своих дотошных экзаменаторов. Что их удивляет, он не понимал. Добряк достал чистый листок бумаги, карандаш и подозвал Евгения к основанию буквы Т.

-Нарисуйте, пожалуйста, схему города.

Подследственный, не чувствуя сил для сопротивления, тут же неумелой рукой нарисовал чертеж с соответствующими пояснениями.

Секретарь подошел к столу и все четверо склонились над планом Северной Заставы.

-Та-ак, - холодно протянул Каракуль.

-А это что? - спросил Секретарь, тыкая в жирную черную точку, рядом с которой было означено: "С.О."

-Секретный объект, - ответил наученный горьким опытом Евгений.

Следователи многозначительно переглянулись и возвратились на свои места.

-Скажите, этот секретный объект располагается на острове? - спросил Добряк.

-Нет, - вначале твердо ответил Евгений, а потом поправился: - Впрочем, мэ-может быть, на острове. Я пэ-плохо знаю тот берег.

-Да он голову нам морочит, - Каракуль поправил пиджак одним хлестким ударом, как это делают хоккеисты.

-Но почему же, может быть, он так видит, - заступился Секретарь.

-Вы так видите? - спросил Добряк.

Евгений понял, что над ним попросту издеваются. Что им надо, зачем они сюда приехали, а впрочем, какая разница, пусть они отпустят меня, я же ни в чем не виновен.

-Отпустите меня, - попросил он Секретаря как наиболее нейтрального человека. - Отпустите, пожалуйста.

-Ну, а куда же вы пойдете? - сочувственно спросил Добряк.

-Домой, на Хлебную, к тете Саше. Мне медку попить нужно, у меня язва. - Евгений чуть не плакал.

-Но прежде нам нужно закрыть дело, - как маленькому ребенку, объяснил Добряк. - Вы должны нам помочь.

-Какая тетя Саша?! - взвился Каракуль.

-Пэ-продавщица.

-Откуда?

-Здешняя, с Хлебной улицы.

-В каком городе?

-В гэ-городе Северная Застава.

-Да где вы видели Северную Заставу, что вы голову нам морочите? Идиотом прикидываетесь?

-Постойте, постойте, - успокаивал товарища Добряк, - может быть, у него есть вещественные доказательства. У вас есть какой-нибудь документ, бумага, доказывающая ваше место проживания?

-Пэ-паспорт! - вскрикнул Евгений. Он так обрадовался этой счастливой мысли, что и не заметил, как начал подыгрывать своим мучителям. - Пэ-паспорт, он здесь, в Государственном доме, на прописке был. Как раз, когда меня арестовали, я должен был получить его. Но не успел.

-Хорошая идея, - обрадовался Секретарь.

Добряк тем временем полез в боковой карман и вынул красную книжицу, похожую на паспорт.

-Вот, смотрите сами, - протянул он Евгению книжечку. - Смотрите место прописки.

Евгений полистал зеленоватые странички. На месте, где должна была бы стоять печать о новой прописке, было пусто.

-Не успели, - как в пустоту, выдохнул он голосом нигде не прописанного человека.

-Так что же будем делать? - спросил Добряк.

-Отпустите меня, - опять заныл Евгений. - Я ничего дурного не сделал.

-А за что же вас тогда арестовали? - закричал Каракуль, потрясая в воздухе шершавой лубянинской папкой.

Вдруг из папки в следственное пространство вылетела большая белая птица, взмахнула несколько раз своим крылом, зависла на мгновение и, вопреки подъемной силе, упала под ноги Евгению. Это была черно-белая фотография, запечатлевшая навечно прекрасный образ его мечты над бескрайним горизонтом Северной Заставы.