Я — чистейший материалист. Ничего но признаю, кроме материи.

“Помешал”,—пронеслось у меня в голове. Но Константин Эдуардович протянул мне руку и сказал:

— Садитесь, Александр Леонидович. Это я вот зря задумался о вещах, не поддающихся объяснению”... Мы поздоровались, и я сел рядом на стул.

— Как это — не поддающихся объяснению? — спросил я.— Что за чудеса? Мне кажется, все, что существует в мире, подлежит объяснению. Конечно, с точки зрения человека. Для этого ему дан мозг, хотя и несовершенный, особенно у некоторых...

— Нет, Александр Леонидович, это не совсем так. Мозг, верно, во многое может проникнуть, но не во все, далеко не во все... Есть и ему границы...

— Так это еще древние знали,— заметил я,— наше незнание огромно, а знаем мы очень мало.

— Нет, это вопрос совсем другой категории. Сам вопрос этот не может быть поставлен, ибо он является вопросом всех вопросов... — То есть? Не совсем понимаю...

— Очень просто. Есть вопросы, на которые мы можемм дать ответ — пусть не точный, но удовлетворительный для сегодняшнего дня. Есть вопросы, о которых мы можем говорить, которые мы можем обсуждать, спорить, не соглашаться, но есть вопросы, которые мы не можем задавать ни другому, ни даже самому себе,, но непременно задаем себе в минуты наибольшего понимания мира. Эти в.опросы: зачем все это? Если мы задали себе вопрос такого рода, значит мы: не просто животные, а люди с мозгом, в котором есть не просто сеченовские рефлексы и павловские слюни, а. нечто другое, иное, совсем не похожее ни на рефлексы, ни на слюни... Не прокладывает ли материя, сосредоточенная в мозгу человека, некоторых особых путей, независимо от сеченовских и павловскнх примитивных механизмов? Иначе говоря, нет ли в мозговой материи элементов мысли и сознания, выработанных на протяжении миллионов лет и свободных от рефлекторных аппаратов, даже самых сложных?.. Да-с, Александр Леонидович, как только вы зададите себе вопрос такого рода, значит вы вырвались из традицион ных тисков и взмыли в бесконечные выси: зачем все это — зачем существу ют материя, растения, животные, человек и его мозг—тоже материя,-требующий ответа на вопрос: зачем все это? Зачем существует мир, Вселенная: Космос? Зачем? Зачем?

Материя — единое существующее, независимо от ее движения или перемещения в пространстве. Я говорю о внешнем движении, например, движении моей руки со слухачом или движении Земли по со орбите. Это дви

Многие думают, что я хлопочу о ракете и беспокоюсь о со судьбе из-за самой ракеты. Это было бы глубочайшей ошибкой. Ракеты для меня только способ, только метод проникновения в глубину космоса, но отнюдь не самоцель. Не доросшие до такого понимания вещей люди говорят о том, чего не существует, что делает меня каким-то однобоким техником, а не мыслителем. Так думают, к сожалению, многие, кто говорит или пишет о ракетном корабле. Нс спорю, очень важно иметь ракетные корабли, ибо они помогут человечеству расселиться по мировому пространству. И ради этого расселения я хлопочу. Будет иной способ передвижения в космосе — приму и его... Вся суть — в переселении с Земли и в заселении Космоса, Надо идти навстречу, так сказать, космической философии! К сожалению, наши философы об этом совсем но думают. А уж кому-кому как но философам следовало бы заняться этим вопросом. Но они либо не хотят, либо не понимают великого значения вопроса, либо просто боятся. И то возможно! Представьте себе философа, который боится! Демокрита, который трусит! Немыслимо!

Дирижабли, ракеты, второе начало термодинамики — это дело нашего дня, а вот ночью мы живем другой жизнью, если зададим себе этот проклятый вопрос. Говорят, что задавать такой вопрос — просто бессмысленно, вредно и ненаучно. Говорят — даже преступно. Согласен с таной трактовкой... Ну, а если он, этот вопрос, все же задастся... Что тогда делать? Отступать, зарываться в подушки, опьянять себя, ослеплять себя? И задается он но только здесь в светелке Циолковского, по некоторые головы полны им, насыщены им — и ужо не одно столетие, не одно тысячелетие... Этот вопрос нс требует ни лабораторий, ни трибун, ни афинских академий. Его не разрешил никто: ни наука, ни религия, ни философия. Он стоит перед человечеством — огромный, бескрайний, как весь этот мир, и вопиет: зачем? зачем? Другие — понимающие — просто молчат.

— Да, да,— сказал я.— Ответа на этот вопрос нет. Но, может быть, вы, [Константин Эдуардович, что-либо придумали?

Циолковский рассердился. Слуховой рупор заходил в его руках. — Придумали? Как вы спрашиваете? Нет, Александр Леонидоинч, го-порить так нельзя. Сей учитель, как и все малые мира сего,-- и Константин Эдуардович показал на свою грудь,— ничего нс может ответить на этот вопрос... Ничего, кроме некоторых догадок, может быть, и достоверных!

— Прежде всего, чтобы ответить на какой-либо вопрос, нужно его ясно сформулировать,— сказал я.

— Ну, это сколько угодно. Сформулировать этот вопрос я могу, остается лишь неясным: может ли человек верно и точно сформулировать его. Вот этого я не знаю, хотя, конечно, хотел бы знать. Вопрос же сводится все к тому же: зачем и почему существует этот мир, ну и, конечно, все мы, то есть суть материя. Вопрос этот прост, но кому мы его можем задать? Самим себе? Но это тщетно! Тысячи философов, ученых, религиозных деятелей за несколько тысячелетий так или иначе пытались его разрешить, но наконец признали его неразрешимым. От этого факта нс стало легче тому, кто этот вопрос задает себе. Он все так же мучится, страдает из-за своего незнания, некоторые люди даже говорят, что вопрос такого рода “ненаучен” (поймите это: ненаучен!), ибо ответить на него никто даже из умнейших людей не может. Только они, эти умнейшие .люди, не объяснили, почему он ненаучен. Я подумал так: всякий вопрос может быть научным, если на него рано или поздни будет дан ответ. К “ненаучным” же относятся все те

— И эта неизвестность называется антинаучностью,— подлил я масла в огонь...

— Вот именно: ненаучность!..— воскликнул Константин Эдуардович.— Научно все, что мы держим в руках, ненаучно все, чего мы не понимаем! С таким ярлыком далеко не уедешь. И в то же время мы знаем, что знаем мало, очень мало из всего того, что предлагает природа нашему изучению... Еще весь мир нам предстоит изучить — так много в нем неизвестного и просто-напросто непонятного, а мы уже устраиваем заборы: это можно, а этого нельзя!.. Это бери и изучай, а этого не смей трогать. В моей маленькой практике такие рекомендации постоянны: разрабатывай металлический дирижабль, вот тебе деньги, а ракеты не трогай, дескать, ракета не по твоим зубам! А ведь я-то в таких рекомендациях не нуждаюсь! Совсем не нуждаюсь!

— Слава богу, это известно, кажется, всем. — Так вот, видите ли, мало толку, если и всем известно! Есть силы большие, чем “все”. Что тут делать! Вот эти-то силы и запрещают думать и разрабатывать неясные вопросы, которые задаст нам наш мозг. Но спорю, быть может, это даже хорошо для процветания человечества. Ибо близкое знакомство с некоторыми вещами может быть пагубно для людей. Ну, представьте себе, что мы бы вдруг научились вещество полностью превращать в энергию, то есть воплотили бы преждевременно формулу Эйнштейна в действительность. Ну тогда — при человеческой морали — пиши пропало, не сносить людям головы. Земля превратилась бы в ад кромешный: уж люди показали бы свою голубиную умонастроенность — камня на камне бы но осталось, не то что людей. Человечество было оы уничтожено! Помните, мы как-то говорили с вами о конце света. Он близок, если не восторжествует ум! Вот тут-то и необходимо запрещение — строгий запрет в разработке проблем о структуре материи. А с другой стороны, если наложить запрет на эту область физики, то надо затормозить и ракету, ибо ей-то необходимо атомное горючее. А затормозить ракету — это значит прекратить изучение космоса... Одно цепляется за другое. По-видимому, прогресс невозможен без риска! Но тут человечество воистину рискует всем.

— Но мы отвлеклись в сторону,— сказал я, интересуясь основной темой этого разговора,

— Нет, не отвлеклись, а сделали по необходимости ветку в сторону Основа основ еще впереди, хотя объяснить ее трудновато. — Если вообще возможно, Константин Эдуардович.

— Объяснить возможно даже то, чего мы не знаем! Если я спросил себя: зачем, почему все существует? — значит я могу дать на это ответ -правда, далеко не сразу... В конечном итоге, все сводится к существованию в мире материи, что, кажется, в особых доказательствах не нуждается. Это — ясно! Люди, животные и растения — все это ступени развития самой

материи, и только материи — иод названием Земля, Марс, Солнце, Сириус, Угольные мешки, Магелланово Облако, микробы, растения, животные, люди и т. д. Неоживленная мертвая материя хочет жить и где только возможно живет и даже мыслит в образе человека или “эфирных существ”, допустим и это.

— Для жизни нужны физико-химические условия,— громко вставил я: говоря прямо в слуховой рупор.

— Конечно, они нужны. Но нельзя отрицать основного сионства материн — “желания жить” и, наконец, после миллиардов лет,— познавать. И пот перед вами Циолковский, который, как часть материи, хочет познать: зачем это нужно ей, материн, в ее космическом смысле? Зачем, спрашиваю я... А вы, Александр Леонидович, молчите... А я жду ответа. Что вы можете сказать?

— Маловато,— ответил я...— Мои стихи вы знаете. В них я кое-что сказал о космическом смысле материи.

— Да, да, стихи о материи, но этого мало. А вот я кое-что хочу вам рассказать... Все мы спрашиваем себя, зачем существует мир, какую миссию он выполняет, к каким высотам идет через человека — наверняка через человека! И тут же задаем себе вопросы: каково отношение количества мыслящей материи к немыслящей... и получаем совершенно незаметную величину, даже с учетом тех геологических периодов, когда жил человек. В мире неизмеримо больше камня, чем мысли, больше огня, чем мозговой материи. Тогда мы ставим такоп вопрос: да уж пужна ли природе мозговая материя и мысль человека? А, может быть, она — мысль, сознание — нс нужны природе? II такой вопрос мо/кно поставить.

Идея “случайности” материи пришла мне на ум поело того, как я узнал, что средняя плотность массы вещества в галактике по превосходит единицы, деленной на сдипицу с двадцатью пятью нулями, граммов в одном кубическом сантиметре <...>

Возможно, что эти число 16^ преувеличено, если один атом приходится на несколько кубических сантиметров космического пространства.

Для космического пространства, имеющего радиус, равный миллиону парсек, я определяю это отиошеиис не более как единицу, деленную на единицу с 38 нулями... , Я записал это число на клочке бумаги и спросил:

— Константин Эдуардович, что ни подразумеваете под “космическим пространством”, ведь надо условиться...

— Конечно, я теперь нс считаю, что “эфир” заполняет космическое пространство, как думали несколько десятков лет назад, а признаю его за

“вакуум”, то есть космическое простраиство материально пусто (по Демокриту), за исключением материальных следов в нем. <...>

— Это значит,— продолжал Константин Эдуардович,— что вещество в космосе занимает исчезающе малып объем но срацнснню с объемом “пустого” пространства. Размышляя далее, я должен был прийти к странному на первый взгляд положению: малость вещества говорит о его случайности или временности, ибо все случайное или прсмсппос имеет малую или исчезающе малую величину. Для случайных и временных полнчин и значений их малость является наиболее убедитсльпоН характеристикой. Что же из этого вытекает? Отвечу на это сам: вообще говоря, нс будет большой ошибкой признать, что случайная величина может когда-нибудь исчезнуть: или время ее жизни кончится, или, говоря языком физики, преобразоваться в лучевую энергию (то есть должно осуществиться то, что сейчас мы называем полной аннигиляцией материи.—А. Ч.). Вообще говоря, малые величины и значения поглощаются без остатка большими, и это происходит тем скорее, чем больше разница мс;кду большими и малыми величинами, а тут мы имеем колоссальную разницу, равную 10".

— Итак,— сказал я,— вы выдвигаете принцип уничтожения, или принцип потери, или преобразования бесконечно малых величин?

— Если хотите — да! Моичю сказать и так. Это своего рода монизм. Однообразие. По не подумайте, что это энтропия! Боже избавп, в том миро энтропии таи/ко нс будет существовать, как по существует и в этом для открытых систем.

— Если бы нас с вами кто-нибудь сейчас подслушал, то сказал бы примерно так: вот старый фантазер развивает свои мысли перед молодым, а тот его слушает и не возражает. Но, уверяю вас, что дело это совсем не такое пустяковое, как кто-либо думает. Это де.ю — величаишей и сокровенной философской важности, о которой-то п говорить страшно. Поэтому-то люди такого рода мысли назвали “ошибочными”, “'антинаучными” п приказали держать язык за зубами. Но человеческая мысль прорывается сквозь этот барьер, она нс признает никаких запрстии и преград и не читает ярлыков, которые жандармы иапесплн на языки и 10;10В[,1... Как хотите, считайте меня отсталым или ретроградом — чем хотип'. ,1 >; доли.сп рассклзать вам об этих своих мыслях, раз они пег тут у меня (Константин Эдуардович коснулся лба) засели ч держат меня и плену.

кругооборот неоспорим, 110 прнмптнцсн. Он у)кс осуществляется теперь II не может быть опровергнут. Но он ив космичсп, а значит, ограничен только миллионами лет. Это но представляет интереса, это нс космические масштабы. Это только поэтичбскнИ снмиол. Отталкиваясь от него, надо идти дальше. Попробуем без бояанп!

— Попробуем! — согласился я.— Смелость, говорят, города берет. — Прежде всего надо установить и утвердить один оснипной факт, о котором повествуют почти все религиозные учения. Но мы анализируем его и утверждаем с материалистических позиций, а именно: за всю историю мыслящего человечества никакой “души” в человеке обнаружено не было, хотя ее искали и даже приписывали ей “место и вес” или “массу”.,. Все оказалось вздором. Никто и никогда также нс обнаружил потустороннего мира, хотя всякого обмана была масса! После смерти ничего нет, кроме распада человеческого тела на химические элементы. В наше время этот факт но вызывает каких-либо сомнений. Вся мстансихология или парапсихология сводятся к “передаче сообщений” от мозга к мозгу и к подобным явлениям, механизм которых будет намечен в ближаНшес столетие. Всюду и везде — одна материя, но в ней-то — пся суть дела... Отбросии ложные представления людей, обратим внимание на их чистую символику. “Душа”. “потусторонний мир”, “вечное блаженство”, “вечная жизнь” — это суть символы, туманные догадки многих миллионов мыслящих людей, которые свою глубокую интуицию передавали в самых материальных образах. Это парадоксально, по факт, да иначе и быть не могло. “Душа” у них обладала местом и весом, “потусторонний мир”, “рай” и “ад” находились на определенной территории Земли или где-то в пространстве и т. д. В наше время у мыслящих людей от этих представлений ничего не осталось, кроме символики — смутной догадин о будущем человечества. Мы должны признать за ней право на существование, ибо нельзя многие миллионы людей признать нолуумными или просто глупцами! Над этими общепринятыми во всех религиях символами надо глубоко поработать, полисе расшифровать их с космической точки зрения. Я думал о них в свое удовольствие и в разных вариациях...

И все же все это только догадки па новом уровне. И они оставались бы таковыми, но будь у нас космической точки зрения. Эволюция космоса придает нашим воззрениям новое бытие, освобожденное от вымысла и от первичных детски наивных представлений о душе или потустороннем миро. Сразу же все преображается, становится более или менее ясным и доходчивым, Отметая древние выдумки, мы восходим па новую позицию и говорим на языке современного нам материализма. Мы приобретаем право, исходя из тысячелетней символики древних, ставить вопрос: зачем^ почему? — иначе говоря, получаем право посмотреть на материю но с идеалистической, а с космической точки зрения. Тут на ум приходит одно веское замечание...

— Неужели вы думаете, что я так недалек, что но допускаю эволюцию человечества и оставляю его в таком внешнем виде, в каком человек пребывает теперь: с двумя руками, двумя ногами и т, д. Нет, это было бы глупо. Эволюция есть движение вперед. Человечество как единый объект эволюции тоже изменяется, и, наконец, через миллиарды лет превращается в единый вид лучистой энергии, то есть единая идея заполняет все космическое пространство. О том, чем будет дальше наша мысль, мы не знаем. Это — продел со проникновения в грядущее, возможно, что это — предел мучительной жизни вообще. Возможно, что это — вечное блаженство и жизнь бесконечная, о которых еще писали древние мудрецы... Да вы меня слушаете, Александр Леонидович? Чего глаза закрыли? Спите?

— Я слушаю вас внимательно,—ответил я,— а глаза закрыл, чтобы сосредоточиться...

— Только нс смейтесь и не отводите мне места за решеткой умалишенных.

— Да, что это вы такое выдумываете, Константин Эдуардович, я внимательно слушаю вас и нс считаю, что паши мысли подлежат остракизму.

— Хорошо! Итак, значит, мы пришли к выводу, что материя через посредство человека нс только восходит на высший уровень своего развития, но и начинает мало-помалу познавать самое себя! Вы, конечно, понимаете 'по это уже огромнейшая победа материи, победа, стоившая ей так дорого, Но природа шла к этой победе неуклонно, сосредоточив все спои грандиозные возможности в молскулярпо-прострапствспноИ структуре микроскопических зародышевых клеток... Только таким путем, через миллиарды лот, мог возникнуть мозг человека, состоящий из многих миллиардов клеток, со всеми его поразительными возможностями. И одна из самых поразительных его возможностей — это вопрос, о котором мы сегодня заговорили: почему, зачем и т. д. ...ДсПстиитслыю, вопрос такого рода мог быть задан только на вершине познания. Кто пренебрегает этим вопросом, тот, значит, нс понимает его значения, ибо материя, в образе человека, дошла до постановки такого вопроса и властно требует ответа па него. И ответ па этот вопрос будет дан — нонами, конечно, а нашими потомками, если род людской сохранится на земном шаре до того времени, когда ученые и философы построят картину мира, близкую к действительности.

Все будет в руках тех грядущих людей — все пауки, религии, верования, техника, словом, все возможности, и ничем будущее знание нс станет пренебрегать, как пренебрегаем мы — еще злостные невежды — даниымп религии, творениями философов, писателей и ученых древности. Даже пера в Перуна н та пригодится. И она будет нужна для создания истинной картины мира. Ведь Перуп — это бог грома и молнии. А разве вы по поклон-пик атмосфс.рпо1-о электричества? Да и я его тайный поклонник...

— Да,— продолжал он,— чтобы ответить на этот вопрос: почему? — человек должен быть вооружен знаниями до зубов, иначе он нс сможет дать исчерпывающего отцета. Вообще же те, которые отрекаются, открещиваются от этого вопроса, те, которые относят его к ряду мракобесных, религиозных и прочих таких вопросов, сами по знают, что творят. Человечество не может жить в таких шорах, как “кивот, дцигать своею мыслью па указке, ибо человек не машина, и это надо запомнить: человек настраивается природой в определенном топе, это безусловно мажорный топ, требовательный тон, а но мольба о помиловании. Чолопск постепенно перерождается — из жалкого просителя 011 становится в воинственную позу и начинает требовать: дескать выкладывай, мать-природа, всю истину. Так заявляет о себе новая космическая эра, к которой мы подходим, медленно подходим, по верно. <...> Вступление в космическую эру человечества — это поважнее, чем восшествие па престол Наполеона Бонапарта. Это грандиозное событие, касающееся всего земного шара, это робкое начало расселения человечества по космосу.

1. Эра рождения, в которую вступит человечество через несколько десятков лет и которая продлится несколько миллиардов лет.

2. Эра становления. Эта эра будет ознаменована расселением человечества по всему космосу. Длительность этой эры — сотни миллиардов лет.

3. Эра расцвета человечества. Теперь трудно предсказать ее длительность — тоже, очевидно, сотни миллиардов лет.

4. Эра терминальная займет десятки миллиардов лет. Во время этой эры человечество полностью ответит на вопрос: зачем? — и сочтет за благо включить в действие второй закон термодинамики в атоме, то есть из корпускулярного вещества превратится в лучевое. Что такое лучевая эра

превратится в корпускулярную, но более высокого уровни, чтобы все начать сначала: возникнут солнца, тумалносгн, созвездия, нл.шеты, по но болев совершенному закону, и снова в космос придет новый, более совершенный человек... чтобы перейти через все высокие эры и через долгие миллиарды лет погаснуть снова, превратившись в лучевое состояние, но тоже более высокого уровня. Пройдут миллиарды лот, и опятц” из лучей возникнет материя высшего класса и появится, наконец, сворхповый человек, который будет разумом настолько выше нас, насколько мы выше одноклеточного организма. Он уже не будет спрашивать: почему, зачем? Он это будет знать II, исходя из своего знания, будет строить себе мир но тому образцу, который сочтет более совершенным... Такова будет смена великих космических эр и великий рост разума! И так будет длиться до тех пор, пока этот разум не узнает иссго, то есть многие миллиарды миллионов лет, многие космичсспие рождения и смерти. И пот, когда разум (или материя) узнает все, само существование отдельных индивидов и материального или корпускулярного мира он сочтет ненужным и перейдет в лучевое состояние высокого порядка, которое будет исс знать и ничего нс желать, то есть в то состояние сознания, которое разум человека считает прерогативой богов. Космос превратится п великое совершенство.

Такова схема, пока голая схема,, но периодичсскио пути рошддпия II смерти человека ясны уже и теперь. Ясно уже теперь, что лонрос: зачем и почему? — будет решен разумом, то есть самой маториси, через бесконечные миллиарды лет, может быть, не ранее того, как изменится вся окружающая нас материя, пройдя постепенно через одушевленную жизнь и мыслящий мозг человека, сверхчеловека и абсолютное его совершенство. В своих построениях я оперирую сотнями миллиардов лет в соответствии с разнсра-ми самого космоса, ибо космическая материя, время и разум связаны между собой простым математическим соотношением, которое я еще нс написал...

Я молчал, ошеломленный миллиардами лет Циолковского и неограниченным полетом его мысли. Было нечто торжественно-трогательное в этом ностроснии — трагическое для человека, трагическое и вместо с тем великое.

— Я поделился с вами, Александр Леонидович, своими сонропенными мыслями, которые нельзя опубликовать, ибо еще не пришло время для их восприятия. Я даже не записываю их... Для чего? <...>

— Ну, вот, кажется, и вся теория космических эр. Секретная теория — для “посвященных”. Коночно, это только черновой набросок, эскиз, требующий широкой и обоснованной разверстки. Это сделают философы будущего. Судя но нашим стихам, наши точки зрения на эволюцию материи совпадают. У пас имеется только одно расхождение: это — время. Вы, Александр Леонидович, отводите слишком короткое время, я — достаточное. Чтобы ответить на эти вопросы, жизнь человечества и сверхчелопечества растягивается до миллиарда миллиардов лот. И уверяю вас, что это тоже очень небольшое время сравнительно с рождением, становлением, расцветом и исчезновением видимых галактических спетом... ПерсИдя в лучистую форму высокого уровня, человечество становится бессмертным во времени и бесконечным в пространстве. Думаю, что и настоящее время такое “лучистое человечество” никем нс может быть понято. Оно кажется нам нелепым, абсурдным... Однако удивительные предчувствия никогда нс обманывали мыслящего человека. Форма идеи может быть многообразна: она проявляет себя самым неожиданным образом...

^тот раз1-оп(,р с К. Э. Циолковским и его теория космических эр весь меня удивили. Он смело обращался с идеей о косноп материи, о “лучисто человечестве и с миллиардами миллиардов лет, которые он отводил ее зпол ции, дабы, ироНдя через мозг высших организмов, нрспратиться в 11собра1 мую форму лучистой энергии, наиболее совершенную форму материи вообще, да еще вдобавок обладающую каким-то особым космическим сознанием разлитым в мировом прострапствс. Все это показалось мне более чем странным, и высказывания Константина Эдуардовича граничили с мнстикои. В то же время всюду была и оставалась до конца материя, ее эволюция и лучистая ее форма. Это было вполне материалистично и, следовательно, никакой мистикой такого рода мировоззрение нс обладало. Это я хочу особенно отметить, ибо с первого взгляда может показаться, что данная ксшщчгция К. Э. Циолковского метафизична. Обдумывая эту концепцию, я должен был прийти к выводу, что Константин Эдуардович как человек науки не погрешил против ОС110П110ГО тезиса передового воззрения и оставался, даже в самых необычанных построениях, человеком, прогрессивным — материалистом в пучшеи смысле этого слова.

И все же его мысли были удивительны. Может быть, они показались мне столь удивительными? Иначе, либо п их нс понял, либо не принял, как [•пособразную философию — философию космических эр, объединенных материей. Итак, К. Э. Циолковскин, п противоречии со всеин своими выск зываниями, вдруг заговорил о конце материи, о конце мира. Это было Л11( неверно, либо ужасно! Пусть это случится через миллиарды миллиарде лет! Допустим, что это нс протипорсчит некоторому еще нс сфорыулнроиа] ному закону, которому подчиняется материя, ее бытие в будущем космосу: Кто знает? Это — дело грядущей физики и космических эр.

Тут я ставлю точку. Я останавливаюсь в своих воспоминаниях на этом. Стоит ли продолжать мысль о совсем нам неизвестном и даже пепродстави-мпм. {{0110411(1, но стоит. Конечно, но имеет никакого смысла!

Константин Эдуардович, кончив говорить о своей новой теории, поник головой. Несколько минут мы молчали. Левая рука, державшая слуховую трубку, дрожала от усталости, но он этого по замечал. Я сделал ему знак опустить трубку на пол, как он это обычно делал в конце разговора. Я считал, что наш разговор окончен. Возражать, спорить, высказывать псдоумсцнс было нельзя. Я должен был сам “переварить” все им сказанное. Я пожал руку Константину Эдуардовича и спустился из светелки вниз. Дома я сделал небольшую запись: “К. Э. Ц., теория космических эр. 10'° земных лс1 Стадийность. Энтропия атома. Лучистое человечество”...