очень, очень много собрано о русских детках, Алеша. Дев-
чоночку маленькую, пятилетнюю, возненавидели отец и
мать, (почтеннейшие и чиновные люди, образованные и
воспитанные). Видишь, я еще раз положительно утверж-
даю, что есть особенное свойство у многих в человечест-
ве - это любовь к истязанию детей, но одних детей. Ко
всем другим субъектам человеческого рода эти же самые
истязатели относятся даже благосклонно и кротко, как об-
разованные и гуманные европейские люди, но очень любят
мучить детей, любят даже самих детей в этом смысле. Тут
именно незащищенность-то этих созданий и соблазняет
мучителей, ангельская доверчивость дитяти, которому не-
куда деться и не к кому идти,- вот это-то и распаляет гад-
кую кровь истязателя. Во всяком человеке, конечно, таит-
ся зверь, зверь гневливости, зверь сладострастной распа-
ляемости от криков истязуемой жертвы, зверь без удержу,
спущенного с цепи, зверь нажитых в разврате болезней,
подагр, больных печенок и проч. Эту бедную пятилетнюю
девочку эти образованные родители подвергали всевоз-
можным истязаниям. Они били, секли, пинали ее ногами,
не зная сами за что, обратили все тело в синяки; наконец,
дошли и до высшей утонченности: в холод, в мороз запи-
рали ее на всю ночь в отхожее место, и за то, что она не
просилась ночью (как будто пятилетний ребенок, спящий
своим ангельским крепким сном, еще может в эти лета на-
учиться проситься),- за это обмазывали ей все лицо ее ка-
лом и заставляли ее есть этот кал, и это мать, мать заставля-
ла! И эта мать могла спать, когда ночью слышались стоны
бедного ребеночка, запертого в подлом месте! Понимаешь
ли ты это, когда маленькое существо, еще не умеющее да-
же осмыслить, что с ней делается, бьет себя в подлом мес-
те, в темноте и в холоде, крошечным своим кулачком в на-
дорванную грудку и плачет своими кровавыми, незлоби-
выми, кроткими слезками к (Боженьке), чтобы тот защи-
тил его,- понимаешь ли ты эту ахинею, друг мой и брат
мой, послушник ты мой Божий и смиренный, понимаешь
ли ты, для чего эта ахинея так нужна и создана! Без нее, го-
ворят, и пробыть бы не мог человек на земле, ибо не познал
бы добра и зла. Для чего познавать это чертово добро и зло,
когда это столького стоит? Да ведь весь мир познания не
стоит тогда этих слезок ребеночка к (Боженьке). Я не го-
ворю про страдания больших, те яблоко съели, и черт с ни-
ми, и пусть бы их всех черт взял, но эти, эти! Мучаю я тебя,
Алешка, ты как будто бы не в себе. Я перестану, если хо-
чешь.
- Ничего, я тоже хочу мучиться,- пробормотал Але-
ша.
- Одну, только одну еще картинку, и то из любопыт-
ства, очень уж характерная, и главное, только что прочел в
одном из сборников наших древностей, в (Архиве), в
(Старине), что ли, надо справиться, забыл даже, где и про-