Имярек наблюдает из окна своего кабинета, что на третьем этаже координаторной старого города, как внизу в пятиугольном дворике метет брусчатку старый дурак Бошка. Вот Бошка остановился и принялся со всевозможным геологическим упорством ковыряться в носу. Изредка он отрывает бесцветные глаза от воображаемой линии горизонта и пристально осматривает скуренный указательный палец. Внезапно вздрагивает, оглядывается, высматривает, нет ли кого вокруг. Имярек презрительно улыбается, мол, кому здесь взяться. Однако эта мысль его сразу не отпускает. Лицо его темнеет, седой неподстриженный ус опускается еще ниже к воротнику кителя, а небольшая припухлая правая ладошка сжимается в кулачок, оттопыривая косой карман брюк.
Почему же так получилось? Почему вокруг ни одной живой души, кроме старого чурбана Бошки? - размышляет Имярек. Все ушли, пропали, бросили. Скоро и мне отправляться за ними. Никого не останется в координаторной. Нет, останется один, Бошка. Старый дурак недавно вставил себе зубы и, следовательно, будет ждать до конца. Что же, и мне уходить? Но почему мне? Почему должен уйти я, а не этот дубина с метлой? Вдруг Бошка замечает в окне Имярека и корчит ему рожу с высунутым языком и оттопыренными ушами. Застигнутый врасплох, Имярек шарахается от окна. Нет, Бошка не дурак. Он прикидывается специально, но всем известно, сколько в нем упорства, самодисциплины и умения. Достаточно посмотреть, как он метет двор. Лучше него никто не метет двор. У него звенящая метла. От его метлы хорошо становится на душе у друзей, а у врагов сутулятся спины и пропадает оптимизм. Нет, Бошка не дурак, он дождется, пока уйду я, он не зря вставил золотые зубы, Бошка будет жить долго. Что с того, что он старше нас всех. Нет, не годами, а происхождением. Хитрец. Да, хитрецы - самая девняя порода. Вишь, как метет, брусчатка блестит, да и мусора не видно. В ящики складывает, на машинах развозит за город, а там закапывает. Там много места. Вначале некоторые возражали, зачем, мол, нам такая огромная свалка вблизи города. В центре и так не продохнуть, так еще мусорная вонь поднимается. Но Бошка знал свое дело. Бошка закапывал мусор, и на удивление всем из каждого отвезенного ящика выростало три жирных кактуса. Так вокруг города появился кактусовый лес - наши легкие. Чище стал воздух в столице, чище стало в душах горожан. Правда, появилась легенда, черная ложь. Один умник - Бошка его потом нашел - распустил нелепый слух будто через сто лет зацветет кактусовый лес фиолетовыми цветами, испускающими зловонный газ фосген, и мало того, что население удушится, так еще придется уплатить большой штраф за нарушение женевской конвенции.
Да, Бошка, Бошка. Имярек опять подходит к окну. Внизу Бошка поймал крысу и теперь пытается наступить ей на голову подкованным каблуком кирзового сапога. Последняя крыса, замечает Имярек. Все остальные сбежали, осталась одна-одинешенька. Мещане, мелкие душонки, испугались за свою шкуру, слюнтяи. Сбежали. Ничего, обойдемся без них. Вырастут новые, свои, плоть от плоти, трудовая косточка. Они будут умнее, они поймут меня, они поймут, что надо было именно так поступать, а не иначе. Вот только Бошка... А что Бошка? Он тоже не вечен. Конечно, натворить чудес успеет. Как это Губернатор писал? Имярек вспоминает текст: "Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже своего рода сила, обладая которою можно покорить мир."
Крыса издает последний вздох, и Имярек поднимает взгляд над остроконечными крышами, туда, где зажглась вечерняя звезда Арктур.